Протоиерей Владимир Пастернацкий родился 2 июля 1885 года в небольшом местечке Дудичи Игуменского уезда Минской губернии и происходил из семьи потомственных дворян, перешедших в духовное сословие.
Его отец — протоиерей Иларион Пастернацкий — служил настоятелем Дудичской Покровской церкви. С малых лет Владимир посещал этот храм, прислуживал в алтаре, пел в церковном хоре. Постепенно под влиянием отца в нем созрело твердое убеждение посвятить свою жизнь нелегкому делу пастырского служения. Достигнув совершеннолетия, Владимир Пастернацкий поступил в Минскую духовную семинарию. Там, изучая богословские науки, провел лучшие годы своей юности. Встретил свою будущую матушку – Наталью Сосиновскую, обучавшуюся в женском духовном училище. После окончания учебы они обвенчались. А в 1908 году Владимир Пастернацкий был рукоположен во иерея и направлен на приход в село Песочное Слуцкого уезда, где стал настоятелем церкви Святых Апостолов Петра и Павла.
До него в Песочном служил родной отец Натальи Сосиновской – священник Феофан. На закате своей жизни он сильно занемог и последние семь лет пролежал недвижим. Умер незадолго до революции. Его место в Песочном и занял отец Владимир, бессменно прослужив здесь вплоть до 1932 года.
В Песочном у отца Владимира и его матушки родились дети. Их было восемь. Старшие Филипп, Мария, Андрей и Ольга появились на свет Божий еще до революции, младшие Елена, Димитрий, Виктор и Анастасия — в тяжелые послереволюционные годы.
Семья Пастернацких жила очень дружно. Все труды по воспитанию и содержанию детей отец Владимир и Наталья Феофановна несли совместно, поддерживая друг друга в нелегкое время гонений на Церковь Христову.
В 20-е годы отец Владимир Пастернацкий стал благочинным церквей Копыльского района. Забот у него прибавилось вдвойне. Ввиду грядущих испытаний необходимо было с наибольшей отдачей использовать оттепель НЭПа для укрепления Церкви. Все понимали, что эта оттепель будет недолгой…
С началом кампании по созданию колхозов жизнь священника в Восточной Белоруссии стала особенно трудной. Власти делали все, чтобы за счет непомерного налогообложения подорвать и без того бедственное положение приходов. Война против крестьян превратилась в войну против Православной Церкви.
После 1928 года старшие дети отца Владимира и Натальи Феофановны жили уже отдельно от родителей. Зная о том, в какой ситуации они оказались, дети кто чем мог старались помогать родителям выплачивать налоги. Когда же в 1931 году Пастернацкие не сумели выплатить установленную сумму, у них забрали корову — кормилицу трех малолетних детей.
Осенью 1932 года отец Владимир переехал в Копыль, продолжив служение в Спасо-Вознесенской церкви. Храм же в Песочном власти закрыли в марте 1933 года и вскоре разрушили.
В Копыле отцу Владимиру и его семье довелось испить чашу крестных страданий, как говорится, до дна. С весны 1933 года протоиерей Владимир Пастернацкий остался единственным православным священнослужителем на весь Копыльский район (все остальные батюшки были уже арестованы, а некоторые расстреляны). Отца Владимира не раз вызывали в местный НКВД, угрожали расправой, являлись домой с обысками. От батюшки добивались публичного отречения от священнического сана, взамен предлагали работу бухгалтера, хорошо оплачиваемую по тем временам. «Отречешься или исчезнешь без следа», — прямо говорили отцу Владимиру в НКВД… Давление оказывалось и на детей священника. Его старший сын Филипп был уволен с работы и в течение девяти месяцев нигде не мог трудоустроиться. И все же, несмотря ни на что, отец Владимир от сана не отрекся.
По воспоминаниям самой младшей дочери протоиерея Владимира Пастернацкого – Анастасии – он принял это решение в полном единодушии со своей матушкой Натальей Феофановной. По словам Анастасии, встретив упорство с его стороны, «власти решили измотать его морально и физически». Морально – лишили гражданских прав, обложили непосильными налогами, исключили детей из девятилетки, обезлюдили церковь. Физически – оставили одного на целый район. По вызовам на требы Пастернацкие поняли, что остались одни в огромном пространстве. Последнюю зиму до своего ареста отец Владимир все время разъезжал по району, крестил новорожденных и отпевал усопших. Он месяцами не бывал дома. В таких условиях скрыться ему не составляло никакого труда, тем более что граница была рядом. Однако на семейном совете Пастернацкие решили от сана не отрекаться. «Бог послал нам это испытание, – говорили они детям, – и мы должны его безропотно нести».
Впервые отца Владимира арестовали в марте 1936 года. За несколько дней до ареста он похоронил свою маму. Накануне взятия под стражу отслужил последнюю в своей жизни Божественную литургию. Формально ему предъявили обвинение в присвоении власти административного лица – в том, что он вел регистрацию крещаемых и отпеваемых им людей. В те времена это считалось преступлением, и 24 марта 1936 года по приговору так называемого Народного Суда Копыльского района его лишили свободы на два года, отправив в исправительно-трудовую колонию № 1 в селении Хальч Гомельской области.
Наталья Феофановна осталась одна с тремя несовершеннолетними детьми без средств к существованию. Во многом они выжили благодаря помощи прихожан копыльской церкви. Вот как вспоминает это время дочь Анастасия: «Нам просто люди не дали умереть. Постучат, картошку под двери поставят, а сами тихонько уйдут».
В 1936 году Наталья Феофановна с детьми переехала в город Рославль Смоленской области. В декабре 1937 года отца Владимира освободили, и 12 декабря он приехал к семье. Однако через день его вновь арестовали. Батюшке предъявили ряд нелепых обвинений, которые сводились к тому, что он будто бы являлся «агентом немецкой контрразведки и проводил среди населения контрреволюционную агитацию о войне и гибели советской власти… о якобы существующем голоде в Советском Союзе и притеснении религии со стороны советской власти».
Был допрошен хозяин квартиры, где жила семья священника; на вопрос следователя, что ему известно о контрреволюционной деятельности священника, он ответил: «Пастернацкий среди нас проводил контрреволюционную агитацию, которая выражалась в том, что он говорил, что он сидел в тюрьме совершенно напрасно, что советская власть притесняет всех граждан, соблюдающих религиозные обряды, а особо попов всех сажает в тюрьмы».
23 декабря 1937 года следователь допросил отца Владимира. Вот фрагмент этого «диалога»:
Вопрос: Нас особенно интересует, чем вы занимались во время гражданской войны?
Ответ: В 1920 году в нашем местечке находились белополяки, 12 июня 1920 года во время отступления белополяков красные партизаны стреляли по автомобилю польского полковника. В результате наше местечко было оцеплено польскими войсками, и белополяки взяли человек сорок крестьян заложниками, и вместе с этими крестьянами был взят и я. Когда я находился у белополяков, то у нас выпытывали, кто стрелял по автомобилю. После чего нас освободили.
Вопрос: Следствием установлено, что вы являетесь агентом немецкой разведки, то есть имели тесную связь с немецкой комендатурой. Дайте правдивые показания.
Ответ: В 1918 году в местечке Песочное находились немецкие войска и в моем доме в течение девяти месяцев находилась немецкая комендатура. Агентом немецкой разведки я не являлся и не являюсь.
Вопрос: По показанию свидетелей вы достаточно изобличаетесь в том, что, будучи враждебно настроены по отношению к советской власти, среди окружающего населения проводили контрреволюционную агитацию. Признаете ли себя в этом виновным?
Ответ: Виновным себя в предъявленном мне обвинении не признаю.
Вопрос: Следствием установлено, что вы 13 декабря 1937 года, находясь в квартире, где присутствовали хозяева данного дома и квартиранты, среди них проводили контрреволюционную агитацию и говорили, что советская власть всех притесняет и не дает соблюдать религиозные обряды; говорили, что советская власть просуществует недолго, то есть явно предсказывали гибель советской власти. Признаете ли вы себя в этом виновным?
Ответ: Виновным себя в этом не признаю.
Находясь в тюрьме, отец Владимир много и усердно молился, вспоминая прожитую жизнь и готовясь достойно встретить грядущие испытания. 5 января 1938 года Особая тройка НКВД по Смоленской области приговорила протоиерея Владимира Пастернацкого к расстрелу. Вскоре он был убит.
Долгие годы родные отца Владимира не имели никакого представления о том, какая участь его постигла. После войны Наталья Феофановна стала обращаться в различные инстанции, чтобы прояснить судьбу мужа. Наконец, в 1956 году ей выдали свидетельство о смерти отца Владимира, в котором было сказано, что он скончался 5 ноября 1942 года от паралича сердца. Это была наглая ложь. В стремлении приуменьшить масштаб совершенных в 30-е годы злодеяний в послевоенные годы власти пошли на массовый подлог, в огромном количестве фальсифицируя подобные «документы».
После войны Наталья Феофановна стала ходатайствовать о реабилитации отца Владимира. В одном из своих писем, в 1958 году направленных в Прокуратуру СССР, она писала: «Прошу реабилитировать моего мужа… Я в корне не согласна с тем положением, в котором погиб мой муж. Он был не вор, не хулиган, не убийца и не враг народа, а ревностный проповедник Евангельской Истины, благовествующей мир и любовь между людьми».
Матушка Наталья Феофановна так и не узнала о том, что ее муж был расстрелян в 1938 году. Эта страшная правда открылась только дочери отца Владимира Анастасии Старостиной (Пастернацкой) спустя многие годы.
Канонизирован в лике местночтимых святых Синодом Белорусской Православной Церкви 28 октября 1999 года. Прославлен к общецерковному почитанию Архиерейским юбилейным Собором Русской Православной Церкви в 2000 году.